Ведущий подкаста Gucci:
«Мы рады снова приветствовать вас в новом эпизоде подкаста Gucci, который ознаменует запуск специального выпуска CHIME FOR CHANGE Zine, посвященного кампании #SayHerName. Он подготовлен в сотрудничестве с форумом African American Policy Forum, в редакции Кимберли Креншоу.
Дочь, застреленная полицейским, когда ее четырехмесячный сын находился в машине. Индия Жасмин Кагер. Давайте назовем ее имя.
Сестра, страдающая от психического расстройства, которую полицейские удерживали в ее доме и которая скончалась в результате их действий. Кайла Мур. Давайте назовем ее имя.
Сестра, скончавшаяся во время одиночного заключения. Лейлин-Экстраваганца Кубилетт-Поланко. Давайте назовем ее имя.
В настоящем эпизоде представлены истории каждой из этих темнокожих женщин, ставших жертвами жестокого обращения со стороны полиции. Их расскажут родные, которые хотят донести до общественности важную проблему: матери и сестры, ставшие соавторами Zine.
Мы услышим рассказ Джины Бест, матери Индии Кагер, которая была убита служащими полиции города Вирджиния-Бич в 2015 году; Марии Мур, сестры Кайлы Мур, убитой в полицейском участке Беркли в 2013 году; и в завершение — историю Мелании Браун, сестры Лейлин-Экстраваганца Кубилетт-Поланко, которая скончалась в одиночной камере тюрьмы Рикерс в июне 2019 года.
Первой выступит Джина Бест, сооснователь сообщества матерей Say Her Name и неутомимый борец за справедливость — для своей дочери и всех темнокожих женщин и девушек, убитых в результате жестокого обращения со стороны полиции. Джина прочитает свою речь, получившую название «Ампутированные сердца».
Джина Бест:
«Все началось с трепета… в сердце.
Как реагирует женщина, когда узнает, что через 8–9 месяцев ее жизнь навсегда изменится и она станет матерью маленького человека, которому подарит жизнь? Некоторые испытывают тревогу, а другие — восторг. В любом случае она продолжает размышлять, позволяя осознанию укорениться у себя в душе.
Что делает мать,… когда принимает осознанное решение и предпринимает конкретные действия, чтобы выносить и родить здорового ребенка? Она следует внутреннему «голосу» своего сердца и предпринимает комплексные меры для здорового протекания беременности.
Что делает мать,… когда впервые слышит быстрое, ритмичное сердцебиение своего малыша через стетоскоп или кардиомонитор во время ультразвукового исследования?
Что делает мать,… когда начинаются родовые схватки и она понимает, что через несколько часов увидит и сможет обнять малыша, о котором так мечтала? Она стойко переносит каждую новую волну мучительной боли, глубоко в душе понимая, что в конце концов родовые потуги прекратятся.
Что делает мать,… когда слышит первый плач своего маленького ангела? Она надеется, что ее молитвы услышаны и малыш будет здоров и в безопасности. Затем она успокаивается и благодарно вздыхает, услышав, что ее ребенок в порядке.
Что делает мать,… когда в первый раз обнимает драгоценный комочек, которому подарила жизнь? Она всматривается в его личико со смешанными эмоциями надежды, любопытства, беспокойства и неуверенности, в то время как ее быстро бьющееся сердце переполняет чувство любви, теплоты и материнской решимости.
Что делает мать,… когда она вскармливает, ухаживает и следит за малышом в течение первых лет жизни, полных игр, сна, развития и попыток социализации в мире, где его ждет множество событий в промежутках между важными этапами становления? Она продолжает в душе молиться о том, чтобы ее ребенку досталось только лучшее из того, что может предложить жизнь. Она обещает себе, что постарается и впредь быть мудрым защитником и наставником для своего ребенка, помогая ему идти по жизни и всегда находясь рядом.
Что делает мать,… когда ее дочь в подростковом возрасте неизбежно сталкивается с волнениями и внешними нападками, влияющими на ее самооценку, эмоциональное и душевное состояние? Она внимательно слушает, успокаивает и укрепляет веру дочери в свои силы, с любовью поощряя ее и объясняя горькую реальность о том, что жизнь бывает несправедливой. В особенности для темнокожих девушек, живущих в мире, который занижает их значимость, руководствуясь лишь внешними признаками. Она напоминает своей дочери, как важно оставаться сильной и учится держать удар при общении с людьми и в ситуациях, которые попытаются сломать ее.
Что делает мать,… когда она уже сделала все возможное, что в ее силах, вложив в ребенка всю любовь, обеспечив защиту, образование, поддержку, помощь в реализации желаний, стремлений и мечтаний на протяжении многих лет, и в итоге она получает тот самый звонок? Звонок, который боится услышать каждая мама! Страшный звонок и ледяные слова, вызывающие дрожь в сердце: «Ваша дочь мертва. Она была убита полицией».
Что делает в этом случае мать?!
Что делает мать,… когда в эту самую долю секунды ЕДИНСТВЕННОЕ, что она может видеть — это прекрасное лицо ее дочери? И затем этот образ меняется и… искажается. Искажается гримасой ужаса, боли и страха, когда обжигающие пули полицейских попадают в нее, разрывая ее плоть! Пули безнравственных полицейских, ранящие тело невиновной темнокожей женщины.
Что делает мать,… когда в это самое мгновенье чувствует, что ее сердце ампутировано?
Что делает мать,… когда у нее НЕТ мгновенного ответа или решения на настойчивый вопрос: «ПОЧЕМУ полиция УБИЛА мою дочь?!».
Что ДЕЛАЕТ мать,… когда она не знает, что еще можно предпринять в мире, который ПРОДОЛЖАЕТ игнорировать убийства темнокожих женщин полицией?
Что делает в этом случае мать?!
Продолжает жить с ампутированным сердцем.
Моя прекрасная, милая, спокойная дочь Индия Жасмин Кагер стала одной из многих темнокожих женщин, которые были безжалостно убиты полицией, а в последствии систематически стерты из памяти и забыты.
Индия также была молодой мамой двух маленьких мальчиков Романа и Эвана. Она, конечно же, испытала все те же искренние моменты материнства, через которые в свое время прошла я. К сожалению, как и в случае сотен других темнокожих женщин, жизнь Индии была украдена у нее И ее сыновей людьми, работающими на правоохранительные органы, чей разум был затуманен адреналином, когда они совершали свои чудовищные действия. В отличие от Индии эти мужчинам позволили вернуться домой к своим семьям и детям! Их огрубевшие сердца не дрогнули, и они знали, что получат правовую защиту за совершение недопустимых внесудебных убийств. И руководствуясь своими БЕЗНРАВСТВЕННЫМИ сердцами, они продолжают охотиться и убивать безоружных, беззащитных темнокожих женщин.
С ампутированным сердцем и одолеваемая тяжелым горем, я вспоминаю ошеломляющее замешательство, дурноту, неверие, стремительный поток слез и состояние, словно в густом тумане, когда я писала некролог Индии и выбирала ее белый гроб.
С ампутированным сердцем, одолеваемая тяжелым горем, в вихре сменяющих друг друга мыслей и на подкашивающихся ногах я подошла к открытому гробу Индии. На секунду в воображении возник образ моей дорогой девочки, спящей в своей белой колыбельке. Я наклонилась над ней и поцеловала в лоб, тихо надеясь, чтобы по мановению чуда ее прекрасная добрая душа вернулась и сердце забилось снова.
С ампутированным сердцем я пыталась совладать с обжигающим контрастом этих двух образов: моей красивой дочки, лежащей в своей белой колыбельке и в белом гробу.
Что делать матери… и почему теперь мы должны жить с ампутированными сердцами, одолеваемые тяжелым горем, которое навсегда с нами? Этот вопрос я задаю себе каждый день.
Как и наших дочерей, в это мучительное состояние нас силой загнали хладнокровные убийцы, которым АБСОЛЮТНО безразличны наши жизни. Никакая анестезия не сможет притупить или облегчить боль наших ампутированных сердец.
С ампутированными сердцами мы вынуждены терпеть и пробираться сквозь темные, гнетущие наносекунды, секунды, минуты, часы, дни, недели, месяцы и годы, которые тянутся с того момента, как наши дочери и другие темнокожие женщины были безнаказанно убиты полицией.
С ампутированными сердцами мы боремся с этой глубокой печалью в мире, который решает лишить любого подобия правовой справедливости темнокожих женщин, погибших от рук хладнокровных мужчин.
Что за человек способен молча стоять и бездействовать, когда у него на глазах полиция застреливает темнокожую женщину?
С ампутированным сердцеми одолеваемая тяжелым горем, я наблюдаю за настроениями в обществе и задаюсь вопросом: почему все внимание приковано к историям об убийствах полицией темнокожих мужчин, почему они мгновенно получают общественный резонанс? Однако абсолютно другой отклик вызывают сообщения о темнокожих женщинах, погибших от рук полиции.
Без толики сочувствия люди, работающие в «системе», решают упорно повторять удобные им банальности, вместо того чтобы разоблачить шовинистские законы, подпитывающие их.
Люди легко делают смелые заявления: «Америка НЕ такая» и «Мы выше этого!», когда открыто осуждают страшные преступления, совершенные против детей, стариков или других беззащитных категорий граждан. Но что происходит с этим единением, когда мы стоим и смотрим, как темнокожих женщин продолжают убивать служащие правоохранительных органов?
Наши матери и бабушки страдали, живя в мире, где они подвергались жестоким атакам и изнасилованиям, где рожали детей, которых у них отбирали и продавали в рабство люди с исполненными ненавистью сердцами.
С ампутированным сердцем и одолеваемая тяжелым горем по моей дорогой дочери и ее маленьким сыновьям, я спрашиваю: изменилось ли что-то с тех пор?
Вы готовы заглянуть в свое сердце? Вы готовы сделать шаг вперед и поспособствовать ощутимым изменениям, которые помогут помешать появлению очередного ампутированного сердца?
Мария Мур:
Семь лет назад, когда я была на работе, я получила звонок, изменивший жизнь всей моей семьи. Торопясь домой к отцу, я могла думать лишь о том, что моя сестра мертва. Эта фраза проносилась в моем воспаленном сознании, пока я пыталась доехать домой и осознать тот факт, что больше никогда не увижу ее. Я так и не успела ответить на ее последний звонок, не успела рассказать ей семейные новости, не успела защитить ее от этого мира.
В своем воображении я рисовала ситуацию, словно отвечаю на тревожный звонок Кайлы, которая говорит мне, что у ее дверей стоит полиция. Я бы сказала ей успокоиться и что мы с папой уже едем к ней. Отец приехал бы первым, вошел к ней в квартиру и быстро разрядил обстановку, как много раз делал раньше. И эта ситуация не стала бы исключением. Он бы проводил Кайлу в больницу, как делал много раз в прошлом. Он бы объяснил, что ей нужна психиатрическая помощь, как не раз делал раньше.
В моем воображаемом мире Кайла была бы жива.
Она бы выжила… чтобы увидеть, как зародились программы #BlackGirlsMatter, #SayHerName и #BlackLivesMatter — начало новых общественных движений и социальных преобразований, которые, наконец, начинают учитывать жизни женщин и трансгендеров, а также как сторонники теории интерсекциональности объединяются в борьбе против расизма и сексизма. Она бы увидела связь между COVID-19 и систематическим расизмом — двумя эпидемиями современного мира, каждая из которых требует пристального внимания как на региональном уровне, так и по всему миру!
Кайла не смогла бы остаться в стороне, наблюдая за всем тем хаосом, начавшимся на улицах после смерти Бреоны Тайлор, Джорджа Флойда и многих других. Она бы собрала свою команду и связалась с представителем Беркли, к которому обращалась исключительно по имени, Крис, поскольку они были близкими друзьями. Крис Вортингтон попробовал бы переубедить ее, но безуспешно, потому что Кайла была очень прямолинейной и ее было невозможно переспорить. Крис все равно послушался бы ее и помог организовать движение в поддержку полицейской реформы. Все это случилось бы, если бы сегодня Кайла была жива.
Однако ее жизнь была украдена, и мы должны от ее имени добиться нового закона относительно вызова полиции в случаях обострения психического расстройства. Вмешательство полиции в таких напряженных ситуациях может усугубить положение и увеличить риск причинения вреда человеку в кризисном состоянии.
Обществу Ист-Бэй требуется создание дополнительных мобильных групп реагирования в кризисных ситуациях. Вместо обращения в 911 у нас должна быть возможность получить помощь в диспетчерской службе. Обученный гражданский специалист, к которому можно обратиться в кризисной ситуации вместо полиции, сможет взять на себя управление ситуацией и взаимодействовать с человеком в критическом состоянии.
К сожалению, в последнее время участились случаи убийства темнокожих женщин, испытывающих психический кризис. Постоянное обесчеловечивание очень сильно сказывается на здоровье людей с психическими расстройствами. Психические заболевания воспринимаются как преступления — они пробуждают агрессию и первую реакцию задержать и наказать человека.
У Беркли было семь лет, чтобы внедрить изменения и исправить ситуацию. С убийства Кайлы произошли лишь незначительные перемены. Время работы мобильных групп реагирования в кризисных ситуациях было продлено на один час, а полиция по-прежнему остается первым пунктом контакта в чрезвычайных ситуациях, требующих экстренной психиатрической помощи. Этого недостаточно!
Я все еще испытываю негодование, но стараюсь мыслить рационально. Я здесь, чтобы предотвратить очередную смерть, чтобы поддержать другие семьи, в которых есть люди с психическими заболеваниями. Кайла страдала от ожирения, принимала медикаменты, она была бедной темнокожей женщиной с шизофренией. И ее убили потому, что полицейские смогли разглядеть в ней лишь это. Однако полиция не знала, что Кайла была дочерью. Она была сестрой, тетей, ее любили друзья и родные, и она не заслуживала умирать той ночью. Она не заслуживала умирать на полу на виду у всех: обезличенное тело, которое называли не иначе, как «это»… Для полиции она была и остается таким безликим телом. Именно так они воспринимают нас. Как людей второго сорта. И поэтому не было сделано никаких значимых изменений. В следующий раз полиция примет такие же жестокие меры в отношении очередного безликого тела.
В случае Кайлы применения силы можно было избежать, если бы офицеры следовали стандартным инструкциям. Полиция была вызвана из-за возникшего конфликта с участием психически нездорового человека в кризисном состоянии, переставшего принимать свои лекарства.
Напал ли он на кого-либо? Нет.
Испытывал ли он явное психическое расстройство? Да.
Однако вместо того чтобы задать эти базовые вопросы, первое, что сделали офицеры, прежде чем позвонить группе экстренного реагирования или просто поговорить с Кайлой и оценить ее психическое состояние, — провели осмотр по ордеру. Никакое обучение в мире не поможет изменить мировоззрение человека, который не стремится оказать поддержку или психологическую помощь, чтобы разрешить конфликт мирно, а вместо этого принудительно исполняет свою «правоохранительную» деятельность. Полицию следует исключить из процесса обслуживания ненасильственных вызовов службы 911.
Нам нужны альтернативные варианты реагирования на случаи обострения психических расстройств.
35% всех экстренных вызовов в Беркли приходятся на случаи, требующие экстренной психиатрической помощи, при этом обучение по кризисному вмешательству было сокращено с добровольных 40 часов до обязательных 8 часов для всех офицеров полиции, напрямую контактирующих с общественностью. Среди полицейских, приехавших к Кайле, не было представителей мобильной группы реагирования в кризисных ситуациях (обученных специалистов в области психиатрии), которые бы помогли оценить ее состояние. Офицер проводил проверку по ордеру примерно в течение 5–7 минут, даже не заговорив с ней, а затем попытался арестовать ее по ложному, неподтвержденному ордеру, в котором было указано официальное имя Кайлы, но неправильная дата рождения. Упорство офицера исполнить неправильный ордер привело к смерти Кайлы.
Но Кайла не совершала никаких преступлений. Она не представляла опасности для себя или других людей; ее соседка по квартире вызвала помощь, потому что без своих лекарств Кайла начала вести себя возбужденно и она не знала, к кому еще можно обратиться. Ранее Кайла ждала более двух месяцев, чтобы попасть к психиатру в Беркли, но в клинике ей отказали в обслуживании, поскольку поставщик был недоступен.
Семь лет спустя я все еще надеюсь на перемены. Это было тяжелое, изнуряюще, но одновременно вселяющее оптимизм время, потребовавшее большого терпения, и я надеюсь, что это даст положительные результаты для других людей. События, произошедшие 7 лет назад, стали толчком к формированию движения, которое позволило добиться гуманного отношения и обрести голос темнокожей женщине-трансгендеру с психическим расстройством Кайле Мур.
Мы продолжаем бороться за перемены и создание столь необходимой полицейской реформы в отношении реагирования на случаи обострения психических расстройств в Беркли, где жила Кайла и где она умерла в результате полицейской халатности при обслуживании вызова, который пошел не по плану. Давайте назовем ее имя.
Мелания Браун:
Моя младшая сестра Лейлин-Экстраваганца Кубилетт-Поланко была убита в печально известной тюрьме Рикерс в Нью-Йорке 7 июня 2019 года. Лейлин была красивой, жизнерадостной и гордой женщиной-трансгендером афро-латиноамериканского происхождения. Она находилась в заключении под залог в 500 долларов США, которые не могла себе позволить. Ей было всего 27 лет, когда она умерла в полном одиночестве в штрафном изоляторе. Изо дня в день я испытывают мучительную боль, прокручивая в голове эти факты.
То, что произошло с Лейлин, является страшной реальностью для огромного числа темнокожих женщин-трансгендеров, которые борются за свое выживание. Ее история показывает, с каким преследованиями, нападками и дискриминацией сталкиваются цветные женщины-трансгендеры в этой жестокой системе, что во многих случаях приводит к смертельному исходу. В такую ситуацию попадают очень многие, у кого нет доступа к стабильному трудоустройству.
Моя сестра была арестована в 2017 году за проституцию во время спецоперации под прикрытием. Лейлин долго и упорно пыталась найти работу, но безуспешно. Она рассказывала, как обращалась в сети предприятий быстрого питания с открытыми вакансиями, где ее заявление отклоняли, а сама она подвергалась дискриминации на основании гендерной идентичности. Лейлин попала в сферу интимных услуг в попытке самостоятельно обеспечить себя средствами к существованию. Финансовая независимость была очень важна для нее. Возможно, именно поэтому она не рассказала мне и родным о своем аресте. Если бы она решилась на это, мы бы заплатили залог и сегодня она бы была с нами.
Обвинения в проституции означали автоматическое заключение в случае новых взаимодействий с полицией. Таким образом, когда она была арестована в апреле 2019 года по обвинению в конфликте с таксистом — заявление полиции, которое наша семья все еще не смогла подтвердить, — ее сразу же забрали в Рикерс. Незадолго после этого, как указано в отчете Board of Corrections города Нью-Йорка, было оказано давление, чтобы поместить Лейлин в одиночное заключение только потому, что она была трансгендером.
Они поместили в карцер мою сестру, одну, с имеющимися у нее заболеваниями лишь потому, что она была женщиной-трансгендером. Одиночное заключение применяется для изоляции заключенных как минимум на 23 часа, где они на протяжении неопределенного времени не могут контактировать с другими людьми.
Ни один человек не должен подвергаться такой одобренной штатом пытке исключительно на основании того, кем он является. Это страшная практика, которая порицается ООН и в результате которой каждый год погибает большое число людей.
На видео, опубликованном моей семьей в прессе, видно, что сотрудники тюремной охраны на протяжении длительного времени не проверяли состояние Лейлин. В один критический момент на видео видно, как офицер открывает камеру моей сестры и явно смеется. Это происходит за считанные минуты до ее смерти. Мысль о ее страданиях, когда мы могли ее спасти, будет преследовать меня и мою семью до конца нашей жизни.
Криминализация сферы интимных услуг, широко распространенная трансфобия в обществе и рабочей среде, прицельное преследование полицией женщин-трансгендеров и работников сферы интимных услуг, жестокая пенитенциарная система и полнейшее безразличие к человеческой жизни — все это внесло свой вклад в смерть моей сестры. Наше общество может устранить барьеры, которые систематически препятствуют доступу к таким важным ресурсам, как безопасные условия жилья, трудоустройство и предоставление медицинского обслуживания трансгендерам, чтобы обеспечить безопасность для женщин-трансгендеров, таких как моя сестра. Но вместо этого действующие системы привели к ее гибели.
Однако память о Лейлин не будет связана лишь с проявленной к ней жестокостью, и она не станет очередным хештегом. Лейлин была заботливым и жизнерадостным человеком. Она была готова отдать последнее незнакомцу, чему я не раз становилась свидетелем. Все знали ее за ее энергичность, заразительный смех и доброе сердце. Она любила хаус, танцевать и выводить меня и себя. Лейлин была частью House of Xtravaganza, ставшего для нее второй семьей. Здесь у нее было много «дочерей», о которых она заботилась. Для многих из нас она была ангелом, включая меня. Такой была моя сестра Лейлин.
Она была полна жизни, которую у нее преждевременно отняли. Я продолжу называть ее имя каждому, кто будет готов слушать, пока не добьюсь справедливости для своей сестры. Я буду бороться, пока не увижу, что страшная судьба, настигшая мою сестру, обошла других людей, смело заявляющих правду о себе.
Ведущий подкаста Gucci:
Спасибо за то, что слушали нас. В примечаниях к эпизоду вы сможете узнать больше о кампании Chime for Change и новом журнале.
