Писательница Элина Димитриади берет интервью у Джереми О. Харриса и Шинейд Берк для декабрьского выпуска Vogue Greece, в котором обсуждает активизм, инклюзивность и доступную среду. Они оба недавно стали членами консультационного совета Chime for Change — кампании по борьбе за гендерное равенство, основанной Gucci.
Новые ограничения, направленные на сдерживание пандемии, только что начали применяться по всей Европе, все внимание сосредоточено на выборах США, а я разговариваю с двумя людьми, которые стремятся формировать мир, где будет царить равенство для всех. Шинейд Берк — преподаватель, активистка и писательница, которая с помощью своей компании Tilting Lens борется за моду и мир, доступные каждому. Джереми О. Харрис — актер и драматург, чья работа Slave Play была номинирована на 12 премий «Тони» и стала самой часто номинированной на эту премию пьесой в истории. Они оба недавно стали членами консультационного совета Chime for Change — кампании по борьбе за гендерное равенство, основанной Gucci.
Мой первый вопрос заключался в том, где и как они провели карантин. После этого у меня состоялся цельный разговор с двумя харизматичными людьми, которые обнаружили трещины в устаревшей системе и ищут решения, которые требуют полного разрушения привычных устоев и построения чего-то нового, более всеобъемлющего и, следовательно, более надежного, вместо попыток залатать эти трещины.
Джереми вышел на связь из Рима, где он пишет свою новую пьесу, а также участвует в видео режиссера Гаса Ван Сента, представляя новую коллекцию Gucci, созданную новатором Алессандро Микеле. «Я не отходил от телевизора по 20 часов в сутки, наблюдая за выборами в США. Должно был, мой мозг работал более активно в течение последних нескольких месяцев. С момента первой изоляции восемь месяцев назад я решил, что буду посвящать время заботе о себе, поскольку в моем психологическом состоянии происходили быстрые скачки. Поэтому я решил чаще баловать себя. Если мне хотелось смотреть аниме шесть часов подряд или съесть бургер, то так я и поступал. Если я хотел прочитать книгу Джеймса Болдуина, я читал ее. Я не стал давить на себя и насильно заставлять творить. Требуется немало усилий, чтобы отказаться от такого давления. Также творческим людям приходится прислушиваться к этому постоянному капризному позыву творить в трудные времена, и здесь всегда можно привести в пример Шекспира, который написал «Короля Лир» в период карантина из-за эпидемии чумы. Думаю, что молодые таланты, которые хотят написать шедевр о Трампе или Covid-19, вздохнут с облегчением, узнав, что после эпидемии чумы Шекспир создал шедевр о семейном сговоре с элементами мыльной оперы, который в наши дни обязательно показали бы по вечернему воскресному телевидению. Что-то вроде сериала “Наследники”, но чуть сексуальнее, — говорит он, и мы дружно смеемся. — Будучи темнокожим квиром в Америке, я должен постоянно напоминать себе, что не должен постоянно писать об угнетении, которое пережил, чтобы чувствовать, что моя работа имеет смысл», — говорит он.
Шинейд говорит, что ее карантин прошел иначе. «Я вернулась в свой родной дом в Ирландии, и когда поняла, что впервые у меня будет столько свободного времени, то решила заняться вещами, о которых уже давно задумывалась. Во-первых, написать детскую книгу. Опираясь на свой опыт женщины с ограниченными возможностями и учителя начальной школы, я писала для детей, которые недостаточно часто слышат о том, что они важны для нас такими, какие они есть. Я чувствую свои ограниченные возможности не из-за своего медицинского состояния, а из-за того, как устроен мир. Мы не должны меняться лишь для того, чтобы вписаться в привычные рамки или чувствовать себя достойными. И дети должны знать, что у них есть инструменты и навыки, которые помогут сделать мир безопасным для каждого».
«Меня захватывает идея поиска новых моделей для обсуждения таких вопросов, как ограниченные возможности, или того, что актуально в данный момент. Один из моих любимых преподавателей передвигается в инвалидном кресле. Она преподавала в Йельском, Гарвардском университетах и Массачусетском технологическом институте (MIT), но никто не позволял ей преподавать удаленно, когда ее телу требовался покой. Однако сегодня практически каждый работает из дома, словно все мы — люди с ограниченными возможностями. И вот так университеты увидели, что дистанционное обучение тоже может быть эффективным», — добавляет Джереми.
«Для этого всегда были возможности, однако не было желания облегчить жизнь тем, кто испытывал затруднения. Так что, по мере того как мы переходим к следующему этапу, важно не торопиться восстанавливать нашу экономику и общества, при этом по-прежнему воспринимая людей с ограниченными возможностями как уязвимую группу. Мы не должны говорить им: «Оставайтесь дома, где вам будет комфортнее, пока мы выйдем во внешний мир и будем восстанавливать его». Так было в прошлом, когда к ним относились как к проблеме и сегрегировали в отдельный институт. Заново проектируя нашу жизнь и среду, в который существуем, например, на основе социального дистанцирования, мы можем работать с людьми с ограниченными возможностями и выслушивать их мнение относительно того, какая поддержка будет для них наиболее ценной. Таким образом мы сформируем мир, доступный для всех, с равными возможностями, который будет более надежным и жизнеспособным», — продолжает Шинейд спокойным, но напористым тоном.
«Думаю, нам нужно воспользоваться этой паузой, чтобы пересмотреть свои моральные устои», — считает Джереми. «Рассмотреть инклюзивные контексты. Например, ни один модный дом не проводил крупного показа для общественности. Это прекрасная возможность продумать, как можно расширить окружающую среду, изменить передний ряд, кого можно пригласить, или посмотреть, какую одежду они носят».
«Решение заключается не в том, чтобы разместить представителей меньшинств на временном пьедестале, а в том, чтобы предоставить доступ ко всем платформам, через которые можно привлекать внимание широкой аудитории», — говорит Шинейд. «Приятно видеть больше многообразия. Но каков следующий шаг? Получать выгоду, продавая эстетическую концепцию этих людей или развивая отношения с такими сообществами и проектируя образовательные и профессиональные программы и площадки, чтобы они могли участвовать в них на всех уровнях? Я стала первым маленьким человеком, который был размещен на обложке Vogue. Первой, кого пригласили на Met Gala. Я благодарна, что 12-летний ребенок с ограниченными возможностями может увидеть, что что-то подобное возможно. Но для достижения прогресса я не могу быть исключением. Как сказала Камала Харрис: «Я могу быть первой, но не хочу быть последней». Мы пытаемся преобразовать установленные системы, что очень трудно и требует времени. Но настало время наконец сделать это».
«Решение заключается в том, чтобы нанимать больше людей на ключевые должности, а не просто размещать их на обложках журналов. Когда я посещаю компании, которые хотят сделать фильм на основе одной из моих работ или поставить одну из моих пьес, я всегда обращаю внимание на их офисы, чтобы увидеть, работают ли там люди, такие как я — молодые темнокожие квиры. Если вы не знаете, как привлечь больше людей, дать им право голоса или удовлетворить их потребности, то решение очень простое — наймите одного из них и спросите его совета. Вот почему я очень рад нашей роли в Chime for Change. Я впервые буду сидеть за одним столом с генеральным директором, активисткой и поп-звездой. И мы будем участвовать в обсуждениях того, что могут дать такие платформы людям, которых исторически игнорировали или которых модная индустрия учитывает в самую последнюю очередь».
Мне кажется, что конференц-зал Chime for Change — словно песня из мюзикла «Гамильтон». Именно в этой комнате происходит основное действие (принимаются самые важные решения). «Именно эти инициативы, направленные на обеспечение равенства и реализуемые таким популярным брендом, как Gucci, могут преодолеть географические и языковые барьеры и являются оптимистичной нотой в общей симфонии», — говорит Шинейд. «Я часто советую что-то дизайнерам, когда им приходится готовить для меня образы. У моего тела другие потребности, и кто-то с аналогичным ограничением мог бы помочь им адаптировать их дизайн и методы. У меня не было вариантов, когда я росла, и мой отец, у которого такое же нарушение, как и у меня, подходил к моде с практической точки зрения. Однако мода могла стать инструментом, который дал бы мне возможность контролировать свою собственную эстетику. Именно этого я всегда хотела, потому что люди делали предположения о том, кто я такая или чего я могу достичь, исходя из моего внешнего вида. Мода дает мне силы писать свою собственную историю, представлять себя миру так, как хочу этого я, будь то домашний спортивный костюм или кейп, который я надеваю в супермаркет. Кроме того, следует признать, что одежда, касаясь нашей кожи, вызывает эмоциональную привязанность, становится частью человеческой натуры. Некоторые люди во время карантина могли ходить по дому голыми, но в большинстве стран нам нужна одежда», — продолжает она уверенно. «Таким образом, мир моды является одной из немногих отраслей, с которой мы взаимодействуем практически на постоянной основе. Индустрия, которая затрагивает каждого, должна разработать систему, охватывающую все группы людей через призму равенства, устойчивого развития, креативности, инноваций и выгоды».
«Одежда — это одна из первых историй, которую люди читают о нас. Как представитель темнокожего сообщества, я часто задумываюсь, насколько цвет моей кожи усложняет эту историю. И непростое отношение к телу темнокожего человека всегда строилось на основе одежды, независимо от того, чувствуем ли мы, что наша внешность должна формировать чувство безопасности по отношению к классу, который нас угнетал, или когда мы хотим предупредить своих угнетателей. Именно поэтому я считаю, что мода и театр должны быть более тесно связаны друг с другом. Театральность должна быть частью модного показа, и небольшие театральные сообщества могут извлечь выгоду из влияния, которое мода оказывает на мир, чтобы продвигать важные для них вопросы», — считает Джереми.
Мой последний вопрос звучит как песня, говорит мне Шинейд. Итак, что заряжает их оптимизмом и верой в то, что они смогут построить мир, о котором мечтают? Джереми считает, что это TikTok. «Здесь меня окружают молодые люди, их юмор, ярость и устремления. Я узнаю, что они считают красивым или уродливым, чувствую энергию от связи с ними в период сильного одиночества. Я думаю, что 17-летнему мне, который чувствовал себя очень одиноко на своей родине в Вирджинии, было бы намного проще, если бы у него был TikTok. Я счастлив, что мое присутствие в этой виртуальной среде может помочь 11-летним детям, которые мечтают стать такими, как я, поверить, что они могут этого добиться».
Шинейд, со своей стороны, добавляет: «Я очень рада, что с помощью этих платформ молодые люди могут создавать контент и истории, которые не обязательно связаны с их идентичностью, но которые просто помогают выражать их творческие интересы. Также важно, чтобы, например Джереми помогал молодым людям экспериментировать с интернет-шоу, такими как Circle Jerk. Меньшинства всегда находились под давлением достигать совершенства каждый раз, когда получали возможность творить, поскольку у них не будет второго шанса. Мы должны оказывать финансовую поддержку молодым людям, чтобы пробуждать их любопытство, чтобы они не боялись пробовать и совершать ошибки».
«Мы живем в ситуации, которая очень похожа на сложившуюся сто лет назад. Пандемия совпала с развитием праворадикального движения по всему миру. Если мы не хотим деградировать, настало время изменить систему, чтобы двигаться вперед, — говорит Джереми. «Признайте проблему и решения, которые привели к системным барьерам и угнетению, чтобы те, кто пережил все это, могли быть услышаны, почувствовали, что их понимают, чтобы строить новое будущее вместе», — подводит итог Шинейд.
Послушайте беседу Шинейд Берк и Джереми О. Харриса с редактором Vogue Greece Элиной Димитриади в эпизоде подкаста Gucci.
